Республиканизм Жан-Жака Руссо • Руссоизм
Жан-Жак Руссо (1712–1778) – один из ярчайших и оригинальнейших мыслителей во всей истории общественных и политических учений. Его гражданственные и политико-правовые взгляды изложены в работе «Об общественном договоре, или Принципы политического права» (1762). Проблемы общества, державности, государственничества и права освещаются в учении Руссо с позиций обоснования и защиты принципа и идей гражданского суверенитета, который достигается, по его мнению, через суверенизацию народа и индивидуального выгражданствления каждого его отдельного элемента – гражданина и человека.
Распространенные в то время представления о естественном состоянии Руссо использует как гипотезу для изложения своих, во многом тогда радикально новых взглядов на весь процесс становления и развития духовной, социальной и политико-правовой жизни человечества.
Согласно Руссо, в естественном состоянии нет частной собственности, все свободны и равны. Неравенство здесь вначале лишь физическое, обусловленное природными различиями людей. Однако с появлением частной собственности и социального неравенства, противоречивших естественному равенству, начинается борьба между бедными и богатыми.
Но процесс позитивного развития общества, при идеальном положении вещей, вновь приводит страны к гармоничному присутствию всех форм собственности и разница между кошельками не порождает статусное неравенство. Потеряв свою естественную свободу, бедные не обрели свободы политической. Созданное путем договора государство поглотило людей и прото-державу, а законы так и не начали формироваться во благо человека и человечества, как такового.
Неравенство частной собственности, дополненное политическим неравенством, привело, согласно Руссо, в конечном счете к абсолютному неравенству при сформировавшемся, благодаря насильственному навязыванию законов деспотизму, когда по отношению к деспоту все равны в своем рабстве и бесправии.
При этом основную задачу подлинного общественного договора, кладущего начало обществу и державе, включающей в себя государство и знаменующего превращение скопления людей в суверенное общество, а каждого человека – в гражданина, он видит в создании структуры, в которой каждый, передавая в общее достояние и ставя под единое высшее руководство, выраженное в постоянном законодательном процессе общей воли свою личность и все свои силы, превращается в нераздельную часть целого. Последствия общественного договора, по Руссо, таковы.
Обосновываемая Руссо концепция общественного договора выражает его в целом утопичные для его времени и до сих пор идеалистично выглядящие представления о державе и государстве, как о полезном антагонисте державы, наряду с ним подчинённом законам, конценсусно порождаемым обществом через референдумы и представителей.
Процессы создания, функционирования и развития общественного договора ориентируются на возникновение гражданского суверенитета. Но в первую очередь речь идёт о праве каждого человека на непрестанно улучшаемые им и его державой в целом письменно закреплённые понятные и знáемые всеми законы, нацеленные на достижение им и другими общих интересов как в далекоидущем ракурсе так и ситуативно.
Руссо полагал, что существующие общественные порядки являются наследием ужасного прошлого, созданного в результате невежества, насилия и тирании индивидуумов, в оригинале называемых "person publique", т. е. публичная персона или публичная личность,которых общество для начало должно ограничить разумными, нацеленными на позитивное развитие общества правилами, дабы в первую очередь прекратить общие бедность и упадок.
Основная мысль Руссо состоит в том, что только установление гражданско-республиканской державы, наряду с обновляемым законодателями «пассивным» в законодательном смысле подчинённым законам государством, политических отношений и законов, соответствующих его концепции общественного договора, может оправдать – с точки зрения разума, справедливости и Права – переход от естественного состояния [начального самоуправления] в гражданское.
Уже первое предложение "Общественного договора" – "Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах" – нацеливает на поиски путей разрешения этого противоречия с ориентацией на идеализированные черты "золотого века" естественного состояния (свобода, равенство и т. д.). Подобная идеализация естественного состояния диктуется идеальными требованиями Руссо к гражданскому состоянию, которое в новой (политической) форме должно возместить людям то, что они [по Руссо] имели до образования государства и чего, следовательно, они оказались лишены в условиях сложившейся государственности после потери их прото-державы.
Учение Руссо совпало с закатом Священного Римского Рейха Германцев. При этом глупо было бы обвинять Руссо или Наполеона в крушении Германской Империи.
Хотя для создания своей теории Руссо получил толчок именно в возмущении от несоответствия женевского наследия развитого кальвинизма в логичных законодательных течениях предагональному, абсурдному по жёсткости и неограниченности в проявлениях, отражённому в законах деспотизму германского рейха, в правоприменении сваливающегося в пропасть юстинианизма и поражавшего тенденцией снятия с властных лиц любых ограничений, Руссо лишь среагировал на очевидную самоликвидацию Рейха.
Следуя той же логике самосохранения, но имея противоположные большинству населения цели – выживания малой кучкой власть имущих за счёт всех – Рейх утверждал, что человек рождается бесправным подданным, тоже многогранно обосновывая это утверждение совместно с церковными служителями.
Как одно так и другое спорно, но концепция Руссо в сопоставлении сильно выигрывает. На идее о несправедливости самого использования столь привлекательной концепции в Праве зиждятся как агрессивная манипуляционно-пропагандистская техника неоколониально-феодальной экспансии роялизма, вынужденно сократившего формальное доминирование в официозе, но присутствующего в земельно-фондовой монетарно-банковской среде, так и основа идеолого-имперского и милитаристского присутствия роялизма в большинстве теорий об элитаристском демократизме.
Иными словами, причина агрессивно-реваншистской политической войны либерально-либертарной модели терпимого к феодальности как бы не про-римского а античного, классического демократизма по отношению к кальвинистичному республиканизму кроется в том же, в чём сокрыт и страх дряхлеющего отца перед грубостью детей, в результате чего отец решает завещать имущество на процветание католицизма. Одно это уже убеждает в необходимости проявления внимания к демократизму. Но идея о признании правомочности «замены Шлегелем республиканизма на демократизм» является абсурдным и самоликвидационным шагом для республиканцев.
В трактовке Руссо современный ему, тогда наивно праздновавший свою сокрушительную законодательную победу над его Швейцарией феодальный строй, критически соотнесенный философом с гражданско-республиканскими принципами общественного договора, лишается своей легитимности, а так же претензии на свой, с точки зрения Рейха, справедливый и законный характер – словом, староформатный суверен в виде короля-тирана и его псов лишён Руссо права на существование: он держится не на праве, а на силе.
В плоскости же соотношения сил проблема, по оценке Руссо, выглядит следующим образом.
Сила, согласно Руссо, не создает права – ни в естественном, ни в гражданском состоянии. Моральное вообще не может быть результатом физической мощи. "Право сильнейшего" он называет правом в ироническом смысле.
Условия перехода от государства-тарана к договору граждан, образующему державу, населённую договорившимися об отношениях друг с другом гражданами и далее к договору независимой державы, состоящей из активных суверенных граждана с государством Руссо трактует следующим образом.
То, что отчуждается у каждого изолированного индивида в пользу образуемого по общественному договору целого, – то есть общества граждан, «народа» и группового суверена вместо бывшего короля-тирана и государства как машины подавления, – возмещается ему в виде естественного равенства и свободы. Это даётся ему, как неотъемлемой части целого группового суверена, гражданину – в виде договорно установленных (позитивных) прав и свобод. Говоря словами Руссо, это эквивалентный "обмен" феодально-бесправного, пусть и сверх-богатого образа жизни на равноправный гражданский статус для каждого, при котором не может быть вопиюще бедных.
Вместе с тем Руссо, не отрицая самой частной собственности, выступает за относительноевыравнивание имущественного положения граждан, критикуя роскошь и излишки, поляризацию богатства и бедности с эгалитаристских позиций. Общественное состояние, считает Руссо, лежит в основе общественного договора и правомочий формируемого гражданского суверенитета.
Состоятельное в правовом смысле общество создаётся там, где лежит общая воля всех и каждого из граждан для равномерного достижения каждым общего интереса а всеми – интереса отдельных участников «общества» и явления «держава», при этом подчеркивая отличие воли всех от учтения, хоть местами и относительного, но воли каждого, как реального общего интереса: первая имеет в виду общие интересы, вторая – интересы частные и представляет собой сумму реально изъявляемой воли всех частных лиц.
Первая – не существует без второй, т.е. общественная воля не существует без частной. Следовательно Руссо отстаивает интересы каждого индивидуума.
Концепция Руссо поделила цивилизованное Право на две подсистемы – публичное право, ограничивающее государство от лица общества до принципа «разрешено только разрешённое» или до принципа следования прямо написанному в законах, до «буквы закона», без права выхода за рамки написанного при малейших сомнениях – и на частное право, где каждому без исключения частному лицу «разрешено всё, что не запрещено». Таким образом Руссо создал право не лишь для публичных персон, "право сильного", а уже и для самой публики, населения, влияние внутри которого и делает публичных персон известными, власть имущими. При этом публичное право защитило всех и каждого, создав концепцию о равенстве всех перед законом.
У Руссо во главе угла стоит частное право уже любой личности, что и позволило в 1893 году публичным лицам открыто создать Международную Конференцию по Частному Праву в Гааге. Но одновременно с этим очередным торжеством философии Руссо, обеспеченное римскими принципами частное право публичной персоны, т.е. известной, властной личности, или"person publique", вновь теряет связь с естественным стремлением жизнеспособного общества к благу каждого его члена, а следовательно и к формированию правовой защиты для любой персоны, в т.ч. каждой из публичных персон, так как государства по одиночке в правах не ограничить. Публичное право, право общес, всё ещё не подошло к глобальному развитию и унификации, при том, что благодаря философии Руссо оно развивается и давно требует собственной правовой конференции.
«Народ», как настоящий суверен, согласно Руссо, не может быть статично и навсегда связан какими либо собственными законами. Если бы суверен предписал сам себе закон, от которого он не мог бы себя освободить, это, по Руссо, противоречило бы природе органики политического суверенизма. В этом Руссо уравнивает в правах переписывать свои законы монархов и каждого отдельного человека в оптимальном для жизни обществе; приравнивает человека к государству.
Суверен «стоит выше и судьи, и Закона». Власть суверена по Руссо, включает в себя его безусловное право на жизнь и смерть подданных. Это присутствует в его трудах по-разному, но именно эта его сентенция и представляет исторически наибольшую опасность, в особенности в переводах на этатизованные историей языки как немецкий и русский с французского оригинала. В свою очередь другая сторона учения Руссо заведомо ложно рисуется мошенниками трактатом о народе-гегемоне, массе, состоящей из карателей и палачей.
В своей нацеленной далеко в будущее конструкции гражданского суверенитета, называемого для простоты достижения конценсуса между юристами и так называемыми государственниками «суверенитетом народа», Руссо полностью отвергает требования каких-либо гарантий защиты прав индивидов в их взаимоотношениях с государством, в случае если суверенитет всего общества граждан пассивен в правовом аспекте, то есть самоограничивается конкретно законодательной пассивностью граждан.
Гарантии личной неприкосновенности, согласно Руссо, нужны охранщикам против подданных, дабы обеспечить выполнение ими своих обязательств перед феодалом. Отсюда, по мысли Руссо, и проистекает необходимость принудительного момента во взаимоотношениях между староформатным государством, как рудиментом оккупации и феодализма и подданным. При перерастании феодализма в современность возможны откаты в прошлое, когда групповой суверен пользуется деспотическими методами единоличного, и в первую очередь ради преодоления феномена этого замедленного развития, согласно философии и учению Руссо, необходимо возникновение законотворческого республиканизма внутри военно-гражданской державы, где армии нет вне общества. Цель этого – поддержание, развитие и труд равноправного общественного договора.
Иными словами, не призывая всех зачахнуть, Руссо всё же требует от общества относиться к своей групповой организованной активности с умом и выражать её в законотворчестве любого рода, как в единственном настоящем средстве ровно менять страны к лучшему.
По мнению Руссо, лишь правообразующий групповой суверен, в его несущей гражданский суверенитет субстанции, – а это конценсусно взаимодействующая в законотворчестве республиканско-правовавая держава, состоящая из граждан с ярко гуманистичной административной и координационной надстройкой «государство», на внешнем уровне выступающей субъектом международного права, – является жизнеспособной и в перспективе не зависимой от потенциальных поработителей типа Рейха страной.
В целом общественное соглашение, по словам Руссо, дает политическому организму – гражданам, как державе с республиканской основой и как производному от неё государству – неограниченную власть надо всеми его членами. Эту власть, направляемую общей волей (т.е. групповой волей к достижению общественного интереса), он и именует суверенитетом. По смыслу концепции Руссо, суверенитет это единение, и речь может и должна идти лишь о единственном суверенитете – всей совокупности граждан, при этом охраняющем а при необходимости и защищающем суверенитет каждого отдельного из жителей страны и её граждан.
С пониманием суверенитета, как общей воли к достижению группового интереса совокупности всех граждан, связаны и утверждения Руссо о том, что суверенитет неотчуждаем и неделим. Как отчуждение суверенитета от народа в пользу тех или иных лиц или органов, так и его деление между различными частями совокупности граждан (морально устаревшее «народ»), по логике Руссо, означали бы отрицание суверенитета как общей воли «всего народа».
Законодательная власть, как собственно суверенная и державная власть в оборонно-тактическом смысле выраженная в стратегии общей защиты, может и должна, по Руссо, осуществляться только самим народом-сувереном непосредственно, из чего выводится концепт делегативной формы депутатского представительства в демократии. В русском, немецком и ряде других языков непосредственно зависимую от свободы выборности и использования права на отзыв форму демократии дискредитационно наименовали Жидкой Демократией.
Что касается исполнительной власти, то правительство не создаётся на основе общественного договора, а по решению индивидуального суверена (президент или король), действующего в качестве посредничающего в сношениях между гражданином и групповым сувереном.
Эта коллизия у Руссо объясняется тем, что он не отрицал надобность в существования первого лица даже в виде конституционного монарха и называл сувереном то всех вместе граждан, как это должно стать в неопределённом по срокам будущем, то президента или короля, живущего внутри республиканской структуры взаимодействия и не правящего но координирующего взаимодействие внутри законодательной части республиканского проекта.
По Руссо республиканский король – это менеджер. В зависимости от того, кому вручена исполнительная власть (всем, некоторым, одному), Руссо различает такие формы правления, как демократия, аристократия, монархия, что у него не всегда однозначно по функциям и разделению, но наделённые властью всегда – исполнительная часть. Эти различия в учении Руссо играют подчиненную роль, поскольку предполагается, что во всех формах правления суверенитет и законодательная власть принадлежат всем гражданам, при этом обличить одновременно и исполнительной и законодательной властью всех в обществе невозможно, из чего следует необязательность быть исполнителем.
В общем виде Руссо отмечает, что для поддержания положений общественного договора и контроля за деятельностью исполнительной власти периодически должны созываться собрания граждан, на которых следует ставить на голосование в отдельности два вопроса: 1) угодно ли суверену сохранить настоящую форму Правления 2) угодно ли «народу» оставить управление в руках тех, на кого оно в настоящее время возложено.
Совокупность граждан или «народ» по Руссо имеет право не только изменить форму управления государством с монарха на президента или на отсутствие президента, введя правление в форме демократии, которую Руссо неизменно видит в лице референдума, но и вообще расторгнуть само общественное соглашение и возвратить себе естественную свободу пользования территорией.
Руссо различает четыре рода законов: политические, гражданские, уголовные и законы четвертого рода, "наиболее важные из всех", – "нравы, обычаи и особенно мнение общественное". При этом он подчеркивает, что к его теме общественного договора относятся только политические законы.
В духе Монтескье и других авторов Руссо говорит о необходимости учета в законах своеобразия географии страны, занятий и нравов народа и т. д. Он подчёркивает, что следует дождаться поры зрелости народа, прежде чем подчинять его законам: "Если же ввести законы преждевременно, то весь труд пропал". С этих позиций он критикует Петра I за то, что он подверг свой народ "цивилизации чересчур рано", когда тот "еще не созрел для уставов гражданского общества"; Петр "хотел сначала создать немцев, англичан, когда надо было начать с того, чтобы создавать русских".
Законы – необходимые условия гражданской ассоциации и общежития. Но создание системы законов – дело великое и трудное, требующее больших знаний и проницательности для достижения союза разума и воли к достижению учитывания общего интереса в общественном организме. Законодателей державы Руссо характеризует как "сердце Государства".
Своим учением о законе, как о выражении общей воли и о законодательной власти, как прерогативы неотчуждаемого гражданского суверенитета, своей концепцией общественного договора и принципов организации государства и державы, от которой собственно и неотделимы законодатели и в виде референдума и в виде выборных и невыборных представителей и авторитетов, Руссо оказал огромное воздействие на последующее развитие державно-правовой мысли и социально-политических практик. Руссоистская доктринология стала одним из основных источников идей при подготовке и проведении французской революции, в т.ч. на её якобинском этапе.
В завершении стоит отметить, что Ж.-Ж.Руссо, как продукт швейцарского общества, придававший значение референдуму, конценсусности, нейтральности и явным достоинствам пацифизма, во главу угла ставил самое неприемлемое из того, что только могла себе представить агонирующая в тот период времени Священная Римская Империя Германской Нации, переставшая существовать через некоторое время после смерти философа, а конкретно – несовместимость блага общаства с войной.
Вследствие общественных коллизий времени Руссо основная дискредитация и ударное урезание в применении правообразующей части концепции Руссо выпали на великую французскую революцию. Жирондисты, под гнётом неотвратимости кровавого исхода смены общественной формации, не только умно самоустранились, но и намеренно отдали на откуп якобинцам теорию Руссо, благодаря этому изменившую мир, но и нашедшую слишком брутальную реализацию. Это сыграло на руку роялистам, сразу организованно устремившимся раздавить учение Руссо в его зачатке.
Тот же логичный, но возможно и чрезмерно ярый пацифизм Ж.-Ж.Руссо, никаким образом не предполагающий возможность пропаганды войны за новые территории, не устроил в Ж.-Ж.Руссо Наполеона. Он же является почти смертельной опасностью и для разворачивающих ныне неоколонизм демократистов (тип демократов-антиреспубликанистов) в наши дни.
Именно «опасным пацифизмом» Руссо обусловлена и «традиция» по применению псевдо-небрежных трактовок наследия Руссо и множественность пестрящих чрезмерным разнообразием переводов его работы «Об общественном договоре, или Принципы политического права» (1762), постулаты из которой были использованы в философских концепциях ряда мыслителей, в частности родившихся в Российской Империи философов Петра Кропоткина и Айн Рэнд. При этом перспективы применения Руссо в конституционной философии воистину неизмеримы – но за право применять его сентенции приходится бороться.
За основу изложенного взят краудсорсинговый проект УЧЕБНЫХ КУРСОВ ЮРИДИЧЕСКИХ НАУК
Борьба между концепцией «Рейх» и республиканизмом в конституционализме
За право формулировать основную идею, заложенную в Конституции РФ, ведётся скрытое соперничество между империализмом формата Священного Римского Рейха Тевтонской Нации, с выборным но пожизненным правителем, что пересекается с республиканизмом императора Августа и республиканизмом Жан-Жака Руссо.
Стремясь регулировать исторический процесс в пользу колониального роялизма, один из незначительных авторов Конституции РФ Сергей Шахрай, отвечавший за давление на конституционалистов со стороны президента РСФСР-РФ, утверждает самодержавно-псевдоконституционную концепцию М.Сперанского, как основную и де факто настаивает на почти единоличном собственном авторстве Конституции страны.
Сергей Шахрай допускает к себе в пару соавторов одного Сергея Алексеева, пользуясь смертями С.Алексеева и выталкивая из числа отцов Конституции автора большинства конституционных текстов республиканца и руссоиста Анатолия Собчака.
Помимо прочего А.А.Собчак заложил в Конституции РСФСР и РФ более защищённый принцип президентской сменяемости, чем был в Конституции СССР, так и отстранённостью одного из главных создателей Конституции РФ, в частности её «рыбы», руководителя Конституционной Конференции О.Г.Румянцева.
Позицию Сергей Шахрая кратко можно сформулировать как «государству можно действовать по принципу частного права «не запрещённое законом дозволено» и игнорировать ограничения для деятелей государства по публичному праву».
Позиция Сергея Шахрая противоречит цивилизационным, т.е. свободным реформационным правовым нормам, соответствующим установившейся не только в республиках и федеративных республиканских странах а и в большинстве европейских монархий, в частности в континентальных домах, как Дания и Бельгия, республиканской форме правления.
При правовом республиканизме «государству разрешено только прямо разрешённое законом», Конституция имеет значение главного регулятора отношений, а её создание и толкование соответствует интересам граждан в смысле самоуправления а не существует ради блага деятелей государства, самим своим существованием зависящего от пользы, приносимой гражданам и жителям любых стран.
Трактовка конституционной идеи Сергея Шахрая предполагает наличие возможности для президента Российской Федерации трактовать часть 3 статьи 81 Конституции РФ как частное лицо, допуская право президента возвращаться после перерыва на третий и более должностные сроки в роли занимающего пост Президента Российской Федерации.
Эта коллизия влияет и на законодательную ситуацию со сменяемостью и статусом глав субъектов федерации РФ, республиканская часть которых допустила лишение себя президентских статусов в обмен на несколько раз с 12 июня 2002 года возникавшее в законодательной и конституционной среде cпорное право оставаться на третий и более срок в позиции руководителей исполнительной власти регионов.
Судя по целому ряду признаков как подход С.Шахрая к праву на толкование по частному правуКонституции РФ Президентом РФ так и утверждение об авторстве Конституции РФ С.Шахрая поддержаны корпоративным капиталом.
Одновременно с этим реномированные мировые юристы более ста лет не могут продвинуть вопрос о создании международной конференции, ориентированной на сотрудничество с Международной Конференцией по Частному Праву в Гааге, основанной в 1893 году, унифицирующей, конвенционально развивающей и продвигающей частное право, но органапубличного права, защищающего не лишь права личности а и права обществ от произвола государств.
Очевидны параллели между предлагаемым Сергеем Шахраем правоприменением и моделью Эрнста Рэма, создателя Штурмовых Отрядов национал-социалистов в Германии 1920-1930 годов, отрицающей нужность позитивизм реформационизма, выраженного в Праве.
Вместо признания позитивности развития права в направлении независимости и защищённости личности, Э.Рэм, с помощью советников из Ватикана, восстановил в Германии «право сильного», приведшее к Третьему Рейху и Второй Мировой войне.
Но даже это не пугает менеджеров из сферы крупного капитала, ставящих во главу угла сохранение устоявшегося порядка вещей для своих работодателей, не стремящихся принимать участие в процессе сохранения и развития правового наследия человечества.
В свою очередь и глава Конституционного Суда РФ В.Д.Зорькин видит в правовом реформационизме голландского и женевского типа угрозу для существующей в России бесконкурентной власти.
Сопротивление средневековой позиции в юридическом сообществе оказывают конституционалист Е.А.Лукьянова и политик Ксения Собчак.
